С точки зрения голливудских канонов, Ферт далек от образа, воспетого «фабрикой кино». Его амплуа — «английский джентльмен». Сам Ферт в интервью признается, что массовое сознание, упорно называющее его «одним из последних носителей классических британских манер», «киношным воплощением аристократизма» его раздражают.
«Актеры по большей части изображают нечто, чем сами не являются. Аристократы в кино – сплошь обнищавший средний класс или вообще пролетарии. И наоборот, масса так называемых рассерженных молодых актеров – дети рантье, выросшие в полном буржуазном достатке. Вы удивитесь, насколько это распространенная штука».
Он не питает иллюзий
Колин Ферт в Роли Георга VI, отца королевы Великобритании Елизаветы II Королева лично одобрила Ферта на эту роль в фильме «Король говорит!»
С «английскими манерами» тоже не все просто: Ферт признается, что воссозданные им образы — всего лишь образы, которые не имеют ничего общего с самим актером. В кино ему часто приходится играть рафинированного, сдержанного, образованного (под этим понимаются лучшие школы и колледжи Англии), идеального по всем пунктам англичанина — практически мифологизированного. Актер утверждает, что он далек экранных героев:
«Я вырос в окружении американцев и в большей степени чувствую себя американцем. Это прозвучит странно, потому что я всем кажусь квинтэссенцией англичанина».
Не боится высказывать мнение
Колин Ферт и Руперт Эверетт в фильме «Другая страна»
Карьера Ферта началась в 80-х, и тогда его причисляли к brit pack — молодым, талантливым актерам, уже прославившимся на родине и готовым к серьезной работе в Голливуде. В brit pack вошли и другие актеры — Тим Рот, Дэнил Дэй-Льюис, Руперт Эвретт, Кеннет Брана и другие не менее известные имена. Фигуранты «славной пятерки» добились успеха раньше Ферта и были значительно популярнее, а все благодаря драме «Другая страна» о студенческих годах советского шпиона Гая Берджесса. Сама пьеса — набор милых штампов англофила: дорогое учебное заведение, шпионаж, элитарность, идеологический снобизм и узы юношеской любви.
Сначала главная роль досталась Руперту Эверетту, чье имя гремело в киноиндустрии. Тот, в отличие от Ферта, истинный джентльмен — сын майора, выпускник махровой старорежимной public school, сбежавший в Лондон 16-летним юнцом и, к тому же, нетрадиционной ориентации (никого не напоминает?). Роль Гая Беннета досталась Эверетту, и в экранизации пьесы Ферт довольствовался ролью Томми Джадда.
Недопонимание на съемочной площадке началось незамедлительно. Из невинных перепалок стычки переросли в настоящие конфликты.
«Ферт, — вспоминал Эверетт, — был скучнейшим, жутким, вечно бренчавшим на гитаре краснокирпичным социалистом, который собирался, заработав первый миллион, отдать его на благотворительность. И вообще, он был похож на Иа-Иа».
Что же, вполне логично, что Ферт не остался в долгу:
«Руперт был невыносимой дивой с лебединой шейкой; ему явно казалось, что я сильно превосхожу в актерском смысле. Он чувствовал, что от меня исходит угроза. В общем, мы были в контрах; хотя, не будь я таким политизированным пуристом, мы бы поладили».
Примирение состоялось спустя почти четверть века — на съемках фильма «Одноклассницы». Даже выкурив трубку мира с заклятым другом, Колин не стесняется выдавать такие цитаты:
«Все актеры на самом деле трансвеститы. Они могут сколько угодно твердить, что хотят с помощью своего искусства сделать человечество лучше, погрузиться в изучение человеческой души, но на самом деле они просто мечтают нацепить манишку и пуститься в пляс».
Стеснение ему чуждо
«Оскар» Колина Ферта за лучшую мужскую роль в фильме «Король говорит»
Актерская спесь — настолько частое явление, что иногда о ней неприлично говорить. Заявить публично, что ты все же остался простым человеком и даже можешь попросить чьей-то помощи, будучи звездой, позволяет себе не каждый. Про Колина должно сказать, что градус его самоиронии уносится далеко вверх от отметки «ноль».
В интервью актер признается, что вне шоу-бизнеса он избегает публичных проявлений и не боится заявлять, что не «соседский» человек, хотя обычно с соседями у семьи устанавливаются нормальные отношения.
«Представь, что тебе предстоит долгий полет, ты же не начинаешь общаться с каждым человеком в самолете, только сев на свое место? Ты ведь не знаешь, с кем тебе придется в случае чего провести много времени. Вполне возможно, что ты заговоришь с кем-то только за 20 минут до приземления: так опасность ниже».
Та же самая ситуация и с соседями.
Это было воскресное утро, когда Колин находился в доме один, семья куда-то ушла. Домашний наряд был совсем не выходной: трусы, которые носить можно только в домашней обстановке и пара тапочек-медвежат (с глазами и пушистым носом), которые он тщательно ото всех скрывал.
Открывая окно в гостиной, Ферт прищемил створками пальцы. В тот момент все, что оставалось, — это надеяться на соседей. Единственным решением проблемы были крики о помощи.
В конце концов один сосед услышал его холодящие кровь крики. Он подошел и сказал, что ничего сделать не может. А затем возле окна появились все соседи Колина, которые начали активно обсуждать его проблему и его трусы. Какой-то паренек все-таки умудрился освободить его.
«Я клянусь, в тот момент, я лучше бы уже все пальцы себе откусил, нежели стоял со своими соседями в гостиной. Я всех поблагодарил и быстренько начал думать о том, куда же мне съехать» , — рассказывает актер.
Не боится пробовать новое
Колин Ферт в фильме Мэттью Вона «Kingsman»
« » — фильм, «вывезший» Колина из «зоны комфорта». Ему пришлось буквально «жить» в тренажерном зале, что соответствовать роли Гарри.
«Я, конечно, занимался всякими упражнениями в последние годы с энтузиазмом уставшего обывателя среднего возраста - исключительно с оздоровительными целями. А тут из меня решили сделать настоящего атлета, и я просто очумел от всего этого. Меня тренировала команда Джеки Чана, состоящая из десяти человек, - сплошь чемпионов мира по тайскому боксу, тэквондо и гимнастике. Сеансы мучений проходили по три часа в день шесть месяцев подряд. У нас были очень четкие инструкции и предельно ясные цели, но все равно я был к этому не готов ни морально, ни физически. В ходе подготовки я часто делал то, чего мне в нормальной жизни не приходилось делать никогда: всякие хитровыделанные приседания, воздушный бокс, бесчеловечные упражнения на укрепление мышц голеностопа. Я это все поначалу люто ненавидел, а особенно когда в какой-то момент неудачно присел, потянул мышцу. Говорю - не буду продолжать, и все тут. Пришлось перечитать контракт и вернуться в спортзал. А потом ничего, привык и даже в какой-то момент начал получать от этого всего мазохистское удовольствие. Видимо потому, что под конец у меня начало лучше получаться».
«Книжный червь»
Колин Ферт в роли мистера Дарси в мини-сериале «Гордость и предубеждение» (1995)
«Книги помогают нам узнать ответы, которые раньше находились в состоянии покоя. Я считаю, что иметь такую возможность – это ценный дар. Я не просто реагирую на точку зрения автора. Радость, которую приносит мне книга, моя. Она исходит от меня».
Список любимых книг Колина Ферта (с комментариями):
- Грэм Грин «Сила и слава»
«Это книга о человеке — «пьющем падре» — который живет в эпоху жестоких гонений на католическую церковь в послереволюционной Мексике. Наиболее горькое для меня в этой книге – то, что у священника есть ребенок. Он хочет покаяться, но как ты можешь найти спасение, когда не в состоянии ненавидеть грех? Он застрял в этом парадоксе: единственное, что мешает ему покаяться, — любовь. И это так мне интересно – идея поиска духовного спасения в том, что являет собой до ужаса скомпрометированную жизнь».
- Райнер Мария Рильке «Записки Мальте Лауридса Бригге»
«На самом деле, это даже не роман. Это своего рода монтаж, основанный на опыте автора, когда он был еще молодым. Некоторые отдельные отрывки книги – захватывающие. К примеру, описание автором Бетховена: «Лицо того, кому Господь преградил слух, не оставив ему иных тонов, кроме его собственных». Это невероятно интересный способ описания музыканта, который является глухим, но слышит необычные вещи в своей голове. Рильке также пишет о болезни, во время которой определенные абсурдные страхи приходят к нему: что нитка может быть такой же острой, как иголка, или что он может начать кричать просто так. Я никогда не читал настолько удивительных описаний того, что для человека значит потеря власти. Его видение мира заставляет чувствовать неуверенность в том, что тебя окружает. Мне кажется, что это вдохновляет».
- Джузеппе Томази ди Лампедуза «Леопард»
«Мне было бы наплевать на мир в этой книге, если бы Лампедуза не заманивал вас в весьма опьяняющий способ. Описания Сицилии XIX века были написаны с такой тоской, честностью, полным отсутствием сентиментальности, что я словил себя на мысли – эта эпоха была самой важной вещью в истории. Хотя шокировали меня отрывки, в которых рассказывалось о смерти. Они были невероятными. Принц, семья которого является частью вымирающей аристократии, говорит, что сон – это все, чего хотят сицилийцы. Они больше не хотят надеяться и ждать. Вся их великолепная история и все те вещи, которым они преклоняются, — соборы, замки и в целом наследие – ценны для них только потому, что мертвы. Существует определенная связь между сном и смертью – желание, которое автор зовет сладостной неподвижностью».
- Уильям Фолкнер «Свет в августе»
«Это не самое лучшее творение Фолкнера, как по-моему. Но оно пленило меня своими описаниями жары, запахов, которые практически всегда нам отвратительны. Я знаю, что странновато любить писателя за такое, но я готов все простить, когда стиль написания настолько мощный, как в этой книге. Это роман о сексуальном отвращении, расовом отвращении, отвращении к самому себе. Его невероятно сложно читать современной аудитории. Проблема расовой идентичности подавляет главного героя – Джо Кристмаса. Будучи ребенком, он только и слышал, как шептались о его смешанной крови. И он начал презирать эту особенность. В том мире порядочность считается маргинальной, она задыхается. Это даже забавно: это самое мое любимое в таких книгах. И мне всегда очень тяжело об этом говорить».
Текст: Римма Худайдатова
Колин Ферт
Его называют образцовым британцем, воплощением аристократии, идеальным мужчиной и, наконец, мистером Дарси. Последнее обращение выводит Колина Ферта из себя больше всего. Сыгравший в экранизации романа «Гордость и предубеждение» более двадцати лет назад и с тех пор получивший и «Оскар», и «Бафту», и «Золотой глобус» актер все еще не может избавиться от так называемого «проклятия Дарси». Что же скрыто за дружелюбной улыбкой и прекрасными манерами — в интервью.
— Колин, начнем предсказуемо и о наболевшем. Сколько раз в день вас окликают мистером Дарси?
— В особо удачные дни — ни разу. (Сдержанно улыбается.) Осмелюсь предположить, что если бы я проводил свободные часы за чтением писем от поклонников, то физически чувствовал бы присутствие Дарси за моей спиной. Временами я даже думал: «А не поменять ли мне фамилию с Ферта на Дарси? Раз уж всем так приятно меня так величать». Но, к счастью, у меня есть узкий круг друзей и родных — те никогда не называют меня словом на букву «Д». За исключением моей супруги. Та любит приветствовать меня по утрам, видя помятое со сна лицо. Периодически я слышу что-то вроде: «Ох, мистер Дарси изволили проснуться!».
— Интересно, она имеет в виду вашего первого Дарси или его закономерное «продолжение» из « «?
— Они очень похожи, что характерно. Ведь, по сути, история о мисс Джонс — это такая современная «Гордость и предубеждение», вы не находите? Так что кого конкретно имеет в виду Ливия (супруга Колина Ферта, Ливия Джуджолли. — Прим. авт.), остается для меня загадкой. Единственное, в чем я уверен: эта женщина обладает уникальной силой — она как никто другой умеет сбить с меня спесь, опустить с небес на землю, мягко и совершенно не обидно — зато всегда очень смешно.
— Ваша жена — итальянка, а вы — настоящий британец. И как уживаются представители таких разных наций?
— Осмелюсь напомнить вам, что помимо меня британцами были Сид Вишес и Джон Леннон, Кит Ричардс и Мик Джаггер. Разве можно сказать о них, что они чопорные и отстраненные, как якобы все представители этой нации? Пожалуй, они скорее страстные и необузданные, как якобы все итальянцы, не так ли? Я не разделяю стереотипов, связанных с моей нацией, — почти всех, кроме двух. Во-первых, мы все, как мне кажется, крайне инертны и ленивы. Обратите внимание: Великобритания в основном показывает себя в «сидячих» видах спорта — например, в гребле или велосипедах. Пускаться в неизведанное, срываться с насиженных мест — точно не для нас. И еще, мне как британцу мои соотечественники кажутся постоянно пребывающими в недоумении. И я как истинный англичанин, не отставая от своих, почти всю свою жизнь провел в замешательстве.
Фото: кадр из фильма «Гордость и предубеждение»
— И тем не менее как вы уживаетесь с Ливией?
— Мне повезло как мало кому могло повезти. В нашем браке прекрасно почти все, кроме одной детали. Моя жена потрясающе готовит, и готовит много. Особенно сложно бывает, когда мы приезжаем в Италию, например, на Рождество — там я ем практически не останавливаясь. С этим, строго говоря, надо что-то делать.
— Ходят слухи, что режиссер, который сумел обратить вас к спорту — Том Форд, позвавший вас в фильм «Одинокий мужчина», — прямо назвал вас, простите, жирным. Так и смотивировал. Это правда?
— Перед началом съемок Том очень вежливо сказал, что если вдруг, по какой-то причине — по любой! — я захочу, совершенно случайно, взять пару уроков у фитнес-тренера, он с радостью предоставит мне своего, да еще и оплатит эти занятия. Естественно, я услышал его посыл. То есть услышал его по-своему: «Ты жирный, Колин, и пора с этим завязывать». Раньше мои занятия в зале носили чисто номинальный характер. На коврике для йоги я предпочитал спать. (Улыбается.) И тут мистер Форд со своим предложением. А затем начались съемки с Мэттью Воном, который сразу же предупредил меня, что вскоре я буду ненавидеть и его, и его фильм «Kingsman: Секретная служба». Только представьте себе! Чтобы воплотиться на экране в спецагента, способного разобраться с любыми негодяями, мне, человеку, тридцать лет игравшему в драмах и экранизациях классических произведений, пришлось качать какие-то неведомые мне мышцы. Даже и не думал, что они у меня есть. Вообще, к пятидесяти годам оказаться в лучшей физической форме, чем был в двадцать, — это нечто.
— И каково вам было в непривычном амплуа? Вечный джентльмен мистер Ферт быстро стал тем, кто может заткнуть за пояс любого врага?
— Вы знаете, если бы в Голливуде существовал рейтинг тех актеров, от которых точно нельзя ожидать крутости и игры мышцами, то я бы этот рейтинг возглавил. С другой стороны, говорить об амплуа мне сложно — ведь в моей копилке были и образы алкоголиков, и нервных творческих личностей, взять хотя бы Вермеера из «Девушки с жемчужной сережкой». А «Одинокий мужчина»? Понимаете, утверждение, что я всегда исполняю роли джентльменов, не соответствует действительности. Я играю очень разных людей.
— Вы стали знаменитым в тридцать пять лет — довольно солидный возраст для актера. Сейчас сложно представить вас, лауреата премии «Оскар», неудавшимся артистом, и тем не менее, если бы ваша карьера сложилась не так успешно, — чем бы вы занялись?
— Никаких идей! Я очень, подчеркиваю — очень! — ленивый и неподъемный человек. Как-то по инерции мое увлечение театром стало приносить доход, и вот я уже в кадре. Если бы так не случилось, думаю, перебивался бы случайными заработками. Может быть, стал бы каким-нибудь мелким воришкой или мошенником. Даже в школе я не особо усердствовал с учебными дисциплинами, предпочитал читать что-то альтернативное вместо программных книг. Так что отличником в костюме с отутюженными воротничками, каким меня сделал кинематограф, я никогда и не был. Простите, что разочаровываю. (Улыбается.)
Фото: кадр из фильма «Бриджит Джонс»
— А ваши родители — как они отнеслись к вашему неосознанному выбору профессии?
— Мои родители были учителями и, как все хорошие преподаватели, с бесконечным терпением и пониманием относились ко всем моим немногочисленным исканиям. С достоинством пережили и перебороли мои юношеские бунты. А вы думали, что я родился вежливым и спокойным? Увы, нет. (Смеется.) Конечно, до рокера в косухе на мотоцикле я не дотянул, но случались и пьянки, и даже эксперименты с запрещенными препаратами. Громко отказывался от любых авторитетов, протестовал. Так что маме с папой пришлось применить весь свой опыт и все свое обаяние, чтобы вернуть меня в лоно семьи. Рад, что у них получилось.
— Они совершенно не пытались «сдать» вас в университеты?
— Думаю, они прекрасно видели, что я не из тех юношей, которым стоит получать академическое образование. Дело в том, что у комара — и у того больше внимания, усидчивости и концентрации.
— Такие понимающие родители теперь гордятся вами?
— Пока я исполнял роли классических романтических любовников и героев шекспировских пьес, им казалось это очень достойным занятием. А вот как они справились с тем, что их сын весьма сомнительно поет и неказисто пляшет в «Mamma Mia!», уж и не знаю. Думаю, они засомневались в том, стоило ли производить меня на свет. (Смеется.)
— Вот вы и заговорили о самой своей забавной роли. Понравилось петь?
— Вы надеетесь, что я отвечу «да»? (Смеется.) Боюсь, что мои рулады вызывают некоторое недопонимание, некоторую напряженность между мной и окружающим миром. Сходятся мой энтузиазм в пении и энтузиазм остального мира в желании заставить меня замолчать. Как-то я пел на дне рождения моей жены под крики: «Тише!» Но мне понравилось.
— Трудно ли было убедить родителей вашей супруги в том, что вы — то, что надо для Ливии? Как прошло знакомство?
— Она привела домой длинного нескладного англичанина. Первая проблема. Он почти на десять лет старше — вторая! Он актер — вот и все карты против меня, понимаете? То есть они были очень милы и вежливы, но тем не менее я не лучший зять в представлении нормальных родителей. Передо мной стояла задача выучить язык, чтобы выглядеть более или менее достойно.
— Я просто всегда вовремя себя останавливаю и легко миную соблазны. Всех прелестных дам, флиртующих со мной, сравниваю с моей супругой. В том, что Ливия — самая красивая женщина на свете, нет никаких сомнений. Видимо, в ней весь секрет и заключается.
— Если бы вам пришлось выбирать между Лондоном и Римом, где бы вы предпочли жить?
— К счастью, мне не приходилось стоять перед выбором, но, если бы так вышло, выбрал бы Италию. Я не просто в нее влюблен, я на ней женат! В прямом и переносном смысле.
— Как мы выяснили, рокер в косухе из вас не получился. Но ведь вы выглядите настоящим денди! Или это очередная иллюзия актерского мира?
— Все, что на мне надето, вплоть до моих носков, — не моя заслуга. И я с радостью делегирую полномочия по выбору одежды сведущим в этом деле людям. Им это навится, они в этом разбираются.
— И кто они — стилисты?
— До некоторых пор это была Ливия, у жены прекрасный вкус! Но сейчас все чаще сами дизайнеры, с которыми я подружился, предлагают мне великолепные костюмы.
— То есть вы признаете, что совершенно не разбираетесь в моде?
— Понимаете, большинство актеров-мужчин в перерывах между ноской исторических костюмов викторианской эпохи и нарядов в стиле пятидесятых предпочитают растянутые майки и свободные штаны. Все подойдет, что попадется под руку. Даже пижамы идут в ход. И вот представьте: к вам приходят и говорят: «У меня есть для тебя костюм. Не волнуйся, я знаю все твои мерки. Держи». Понимаю, это звучит так, будто я ужасно капризный и испорченный славой человек, и я даже готов повиниться в этом. Но, в конце концов, мне действительно не удается посмотреть на себя со стороны и оценить то, как я выгляжу. Таких счастливчиков — раз-два и обчелся. Каждый раз на красной дорожке они смотрятся идеально. Я же на торжественных мероприятиях выгляжу старше раз от раза, и хороший костюм не позволяет мне распуститься. (Смеется.)
— Есть ли у вас какие-то определенные карьерные цели?
— О, мой бог, что вы! Конечно, нет. Я вообще не задумываюсь об этом. Планирование — не моя сильная сторона. И если быть откровенным, не вижу смысла в детальной проработке каждого своего шага и действия. А в итоге выходит, что отсутствие планов оборачивается неожиданными приятными сюрпризами. Не хочу показаться самодовольным, но мне нравится, как все складывается в моей жизни. Все очень хорошо.
— Как вам в звании романтического секс-символа уже нескольких поколений?
— Вы правильно заметили период — несколько поколений! Я староват для таких званий. Да и Ливия не дает мне возможности всерьез воспринимать подобные титулы. А вообще долгое время я начинал интервью с предупреждения: «Заговорите о том, что я секс-символ — и я тотчас уйду». А сейчас мне просто весело все это слышать.
— Какой Джордж, Клуни? Кхм… Я бы сказал… Ну, если бы я был девушкой, то он бы мог попасть в число тех, кто был бы в моем вкусе.
— А о Дженнифер Лопес вы умолчали сознательно?
— Да. (Улыбается.)
— Колин, совсем скоро вам исполнится пятьдесят шесть лет. Вы сталкивались с кризисом среднего возраста?
— Откровенно говоря, я пребываю в нем уже долгое время. (Смеется.) Нет, никаких безумных поступков вроде необдуманных покупок дорогих автомобилей я не совершал. И я не рассматриваю часами свой пенис, простите. Кстати, по опыту, лучший способ преодолеть этот кризис — это дети. Когда рядом с тобой возникает кто-то, кто явно важнее, чем ты сам, кто-то, кто нуждается в твоем внимании и любви больше, чем ты сам, — все акценты смещаются.
Фото: кадр из фильма «Король говорит!»
— Неужели не было никаких порывов сделать пластику, которая сейчас популярна даже среди мужчин?
— Я абсолютно уверен, что для актера естественный ход времени и отпечаток, который он накладывает на лицо, — важнейшие соратники в профессии. И нет катастрофы больше, чем потерять свое лицо, возможность выражать всю гамму эмоций. Так что никаких операций для меня, обойдусь без уколов и скальпелей, спасибо.
— Хорошо, но вы, без сомнения, как-то поддерживаете себя в прекрасной форме? Вот походы в спортзалы… И кстати, в голливудских кругах поговаривают, что вы активист «зеленого» движения. Придерживаетесь вегетарианской диеты?
— Мы с Ливией действительно немного «позеленели». Жена даже стала появляться на светских раутах исключительно в комплектах от эко-дизайнеров. Ливия выступает за рациональное потребление продуктов питания — следит, чтобы наш рацион был экологически чистым. И конечно, мы стараемся не есть фастфуд. Что до вегетарианства — это точно не про меня. Но я с радостью поддерживаю начинания Ливии. Например, мы открыли в Лондоне небольшой магазинчик, в котором предлагаем покупателям как раз «чистые» товары.
— У вас с Ливией двое детей, а также взрослый сын от первого брака. Как отпрыски реагируют на папу-суперзвезду? Гордятся?
— Младших мы решили не травмировать раньше времени, поэтому сыновья не видели фильмов с моим участием. Мне кажется, они не совсем понимают суть моей профессии и были бы более рады, если б папа был строителем. Старший же, Уильям, очень сдержанно оценивает мои успехи — у нас с ним прекрасные отношения, но от разговоров о моем актерстве мы с ним воздерживаемся.
— То есть к профессии актера вы своих отпрысков не подпускаете?
— Уверен, им самим совершенно неинтересна эта стезя. В конце концов, они точно смогут применить свои знания и навыки в какой-то более благородной и важной сфере, я просто уверен.
— Вы везунчик?
— Убежден в этом. Судите сами: не прикладывая усилий, почти случайно я счастлив по всем фронтам. Не смею жаловаться!
Знаменитый английский актер в эксклюзивном интервью журналу «Телепрограмма» объяснил, почему он боится показать свое настоящее лицо и не годится на роль Джеймса Бонда
Знаменитый английский актер в эксклюзивном интервью журналу «Телепрограмма» объяснил, почему он боится показать свое настоящее лицо и не годится на роль Джеймса Бонда.
Фото: Ben STEVENS/globallookpress.com
Пусть Колин не балует публику широтой актерского диапазона, в своем коронном амплуа (благородный джентльмен, слегка занудный, чуть-чуть нелепый) он неизменно хорош. Практически после каждого фильма с участием этого актера хочется воскликнуть: «Гениально!» Ну а новая историческая драма «Гений» одним лишь названием настраивает зрителя на подобную реакцию. Картина, уже идущая в российском прокате, повествует об американском издателе Максе Перкинсе, который открыл миру многих талантливых писателей. Одним из них стал Томас Вулф, с которым у Перкинса складываются непростые отношения, перерастающие в трогательную дружбу. Вулфом на экране стал Джуд Лоу, Перкинсом — Фёрт. Для тех, кто с нетерпением ждет выхода на экраны третьей « », где Колин опять сыграет Марка Дарси, «Гений» станет идеальной возможностью освежить в памяти фирменный образ замечательного актера.
«Готов на экране носить бикини»
— Нельзя не признать, что роль Макса Перкинса идеально вам подошла — скромный, интеллектуальный…
— До этого фильма я никогда о Перкинсе не слышал. А вот произведений Томаса Вулфа я за свою жизнь прочитал немало. Мне нравится элегантный язык Вулфа. Но его книги полны жалости к самому себе. По сценарию его первые произведения пережили значительные сокращения благодаря редактуре Перкинса. Но, когда я их читал, показалось, что их вообще никто не редактировал.
— Почему же вы согласились играть Макса?
— Дело в том, что «Гений» — дебютная картина театрального режиссера Майкла Грэндэджа, бюджет ее минимален. Всем актерам — мне, Джуду Лоу, Гаю Пирсу — важно было поддержать проект и группу творческих людей, которые рассказали историю о других творческих людях. Как, например, Макс Перкинс. Когда я начал собирать о нем информацию, то увлекся своим персонажем. Он скромно делал свое дело и оставался при этом невидимым. В этом, на мой взгляд, и заключается настоящий героизм. Сегодняшний «героизм» создается самим автором, который трезвонит о своих подвигах в социальных сетях. У моего героя была одна интересная черта: он никогда не выходил на улицу без шляпы. Словно прятал лицо. Мне это очень нравится! Хотя я не ношу шляпы, она мне чем-то очень близка. Я также не люблю бывать на людях, оберегаю свою личную жизнь и люблю проводить время дома, в кругу семьи.
— Режиссер признался, что роль Макса Перкинса писали специально для вас, ведь вы вносите в характер героев безупречный моральный облик.
Такой я и есть, с безупречным моральным обликом (смеется). Кто-то создал этот мой портрет однажды на экране, и теперь на меня повесили ярлык. Колин Фёрт — это вечный английский джентльмен в костюме и шляпе, идеальный мужчина с совершенными манерами. На самом же деле ради хорошей роли я готов носить бикини и выпрыгивать из торта.
В фильме «Гений» гениев целых два: великий издатель Макс Перкинс (Фёрт) и знаменитый писатель Томас Вулф (Джуд Лоу). Кадр из фильма
— Как же сложился ваш безупречный образ?
— Во всем виноват мистер Дарси из «Гордости и предубеждения». После этой роли за мной и закрепили обязанность играть идеальных мужчин, например издателей с безупречной моралью или королей (улыбается). И теперь девушки во всем мире думают, что все английские мужчины всегда в костюме и при галстуке. В этом и кроется причина моей популярности у женщин. Я слишком долго играл мужчин, придуманных ими самими. На самом деле английские денди уже давно перевелись, а настоящими мужчинами у нас считаются мужики с татуировками, спущенными штанами и волосами до плеч — типа Кита Ричардса или Джонни Роттена. Признаюсь, что и я иногда грешу.
— Каким образом?
— Люблю посидеть в баре и осушить кружку-другую пива.
— Однако и вас уже видели на экране с длинными волосами и в спущенных штанах, правда, всего лишь на миг. Помните мюзикл «Мамма Mia!»?
— Как бы я хотел его забыть! (Смеется.) Эта работа до сих пор меня смущает. Тогда мне вручили гитару и заставили спеть песню про любовь. На экране эта пытка длилась три минуты. На съемочной площадке она продолжалась несколько часов. Но в целом на съемки в этом фильме я пожаловаться не могу. Они мне больше напоминали продолжительный отпуск, чем тяжелую работу. Я вообще не понял, за что мне тогда заплатили деньги. Кажется, то же самое чувствовали , Пирс Броснан и другие актеры.
«Поклонницы заваливали носками и галстуками»
Легендарный любовный треугольник: Марк (Фёрт), Дэниел (Хью Грант) и неподражаемая Бриджит Джонс (Рене Зеллвегер). Кадр из фильма
— Теперь, когда у вас есть «Оскар», вас можно воспринимать всерьез в любых ролях, даже в таких…
— Как раз теперь, с «Оскаром» в арсенале, я больше всего и волнуюсь, что обнаружится мое настоящее лицо и кто-нибудь поймет, какой разгильдяй и обманщик я есть на самом деле! Потому что именно теперь всем кажется, что я вошел в какой-то избранный клуб. На самом же деле я остался тем же самым Колином Фёртом, который в любой момент может дать осечку, то есть переродиться из мистера Дарси в заикающегося короля. С волнением мне помогают справиться лишь хороший сценарий и упорная работа.
— Фрейд бы назвал это пережитками трудного детства…
— Действительно, я был сложным ребенком. Не любил учиться, часто валял дурака и терпеть не мог всякие ограничения. Общее школьное образование меня сильно угнетало. Прозрение пришло лишь в 18 лет, особенно когда я поступил в актерскую школу. Неожиданно у меня появилась тяга к знаниям, и целые дни я проводил за чтением книг. Мне даже стали нравиться порядок и дисциплина. А в нашей школе дисциплина была очень строгой. Например, если мы опаздывали всего на одну минуту, то сразу получали замечание. А за три таких замечания могли отчислить.
— Не слишком веселые воспоминания…
— Большая часть веселых историй связана с ранними картинами. Особенно с ролью в «Гордости и предубеждении». Эта роль стала моим проклятием, успехом и до сих пор самым незабываемым опытом в творчестве. Помню, после премьеры картины мне стали приходить пачки писем. Например, одна из поклонниц сетовала, что врачи категорически запрещают ей смотреть эту картину, потому что у нее от этого повышается давление. Упомянул ли я, что даме было 102 года?
Многие из поклонниц почему-то посылали мне модные аксессуары — галстуки, носки. Так и не понял, зачем они это делали. Кажется, в фильме мой герой и так был неплохо одет.
— Кстати, как, по-вашему, должен выглядеть и вести себя настоящий мужчина?
— Ну не знаю… У него должны быть отменные манеры. Он немыслим без пары-тройки хорошо сидящих костюмов, вычищенных ботинок… Но что за вопросы вы мне задаете? Я чувствую себя, словно автор учебника по психологии! Настоящий мужчина вряд ли возьмется объяснять вам теорию своего формирования. Он проявится лишь однажды, когда его качества будут востребованы.
«Агент 007 в стиле ретро»
Мистер Дарси и его избранница Ливия Джуджолли. Фото: Alec MICHAEL/globallookpress.com
— Есть ли роли, которые обязательно хотелось сыграть?
— С детства я мечтал играть суперагентов и, конечно, самого главного из них — Джеймса Бонда. После того как Пирс Броснан отказался от участия в бондиане, даже стали поговаривать, что на его место могут пригласить меня. И в списках из возможных кандидатов я стоял в самом первом ряду. Признаюсь, эти списки я выдумал себе сам. По наивности решил, что смог бы стать идеальным кандидатом, однако на роль взяли Дэниела Крэйга.
— Думаете, вы сыграли бы лучше?
— Смеетесь? Дэниел отлично справился. Он и есть настоящий ультра-современный агент 007. Я бы был скорее похож на сэра Роджера Мура, такой старомодный агент из прошлого.
— , не так ли?
— Я мало об этом знаю. Могу лишь сказать, что, когда мне досталась роль агента в другой картине — «Kingsman: Секретная служба», я заплатил за это слишком высокую цену. До этого мои максимальные физические усилия на экране сводились к тому, чтобы встать со стула или спрыгнуть с лестницы. А тут меня на шесть месяцев отправили в спортивный зал, где я потел по три часа в день. Ко мне приставили нескольких тренеров, которые подвергли меня настоящим пыткам. Они занимались со мной борьбой, тхэквондо и боксом. Затем меня заставили даже танцевать, потому что оказалось, что сцены борьбы — это сложная хореография. Я не переставал удивляться самому себе и своим резервам. Оказалось, что в моем теле спрятаны мускулы! Теперь я снова потею, уже для второй части этой картины.
— Но это новый опыт, ради него и становятся актерами…
— Ради того, чтобы менять костюмы и маски? Наверное, так многие и думают. Когда я был подростком, меня всегда занимал вопрос: «Чем я похож на других?» С возрастом меня стало больше интересовать, чем я от других отличаюсь. Мне кажется, что я стал актером не для того, чтобы примерять на себя чужие маски, а для того, чтобы снять свои собственные и увидеть самого себя.
Личное дело
Колин Эндрю Фёрт родился 10 сентября 1960 года в городе Грэйшотт (Великобритания) в семье преподавателей. Родители Колина работали по всему миру, и в детстве мальчику пришлось попутешествовать — он провел много времени в Нигерии и США. В 14 лет Фёрт твердо решил стать профессиональным актером. До 24 лет, однако, Колин играл только в театре. Успех Фёрту принесла телеэкранизация романа Джейн Остин «Гордость и предубеждение», в которой он изобразил гордого мистера Дарси. Главная роль в драме «Король говорит!» принесла Колину премию «Оскар».
В 1989 году Фёрт познакомился с актрисой Мэг Тилли. Эти отношения продлились пять лет, у Мэг и Колина есть общий сын Уилл, которому сейчас 23 года. В 1997-м актер женился на итальянке Ливии Джуджолли. Пара воспитывает двоих сыновей — 15-летнего Луку и 12-летнего Маттео.
5 лучших фильмов Колина Фёрта:
● «Гордость и предубеждение» (1995)
● «Дневник Бриджит Джонс» (2001)
● «Реальная любовь» (2003)
● «Мамма Mia!» (2008)
● «Король говорит!» (2010)
Cначала мне кажется, он выбрал странное место для встречи. Доки святой Екатерины. Старые доки, превращенные в элитное жилье, офисы и галереи. Узкие улицы, красный кирпич мостовых, из стен торчат древние блоки, имеющие теперь уже лишь декоративную функцию. Медная табличка на одном доме гласит, что именно здесь искал вдохновения для своих реалистических описаний лондонских низов и именно здесь, ну вот примерно на этом месте, располагались пристанища еврея Феджина и логово злодея Билла Сайкса. Здесь же Оливер Твист отчаянно петлял по грязным некогда проулкам в попытках уйти от своей незавидной судьбы сироты из лондонских трущоб… Здесь, в глубине квартала, я увижу… «Смешное такое место, узкая витрина, за ней три столика и прилавок». - «А название?» - «Название… «Ланч-спот», кажется. Там обедают люди из местных офисов».
На самом деле ничего странного. И решительный отказ встречаться в более патетических местах, и выбор скрытого за фасадом лондонского шика безвестного кафе на три столика с , и единственный официант, лет двадцати и с дредами, не делающий события из звезды-посетителя, и сам посетитель, в черном свитере и шарфе, который по привычке типичного британца положил свою куртку на высокий барный стул и сел на нее… Все это теперь мне не видится экзотикой. В Колине Ферте нет ничего от прекрасного принца. Но есть мягкость и неожиданная сердечность. Увидев меня, он встает - собственно, при его росте ему нужно было только спустить ногу с перекладины, - и мы пересаживаемся за столик. Он не дает юноше с дредами перенести его чашку какао. Не беспокойтесь, говорит. И переносит ее сам. Он объясняет, что встречался здесь с другом, тот работает в одном офисе рядом, ну и обедали здесь. Традиция, и ей уж лет тридцать - привыкли еще со студенческих времен. «Владельцы у заведения меняются, а мы по-прежнему посетители. Обычно бывает строго наоборот. Но, знаете, это Лондон. Здесь держатся за привычки», - объясняет Ферт. В его случае - случае славы, Оскара и всего, что этому сопутствует, - не совсем обычно. И я бы продолжила удивляться, если бы он не сидел сейчас передо мной - с его внимательными странно светлыми карими глазами, с его мягкими манерами, с его типично британским способом говорить, будто выдыхая слова. Просто он легок и естественен, как дыхание, этот человек, вытянувший ноги и откинувшийся на спинку не очень-то удобного стула.
Даты
- 1960 Родился в Великобритании, в семье учителей Дэвида и Ширли Ферт.
- 1995 Роль Дарси в телесериале BBC «Гордость и предубеждение» принесла ему мировую известность.
- 1997 Женится на итальянке Ливии Джуджиоли, у них двое сыновей - Лука (10 лет) и Маттео (8 лет).
- 2001 Дебютирует как писатель с рассказом «Отдел ничего» («The Department of Nothing»).
- 2007 Открывает в Лондоне магазин экологических товаров Eco Age.
- 2011 Роль в триллере Томаса Альфредсона «Шпион, выйди вон!» (Tinker, Tailor, Soldier, Spy).
Psychologies:
Большинство сыгранных вами персонажей - аристократы, иногда по крови, но почти всегда - духа. Роль, за которую вы получили Оскара, - и вовсе
Колин Ферт:
Я… вряд ли. Я не злой. Нервный, но сдержанный… Я всегда мечтал, чтобы обо мне сказали: «Он глуповат, но это незаметно». Потому что все мы глуповаты порой, но по некоторым так сразу и скажешь… Мне свойствен некоторый социальный аутизм… Мне не очень уютно в толпе. Я доканываю сыновей своим чадолюбием. Я маньяк пунктуальности, точности и ответственности. Жена - единственный человек, которому удается заставить меня держаться поближе к реальности, а коллега Эверетт (Руперт Эверетт - британский актер, известный не только звездными ролями в кино и театре, но и чрезвычайно ироничными, даже едкими интервью. - Прим. ред.) говорит, что я - ходячая иллюстрация жизненности пьесы Уайльда «Как важно быть серьезным». То есть как важно иногда быть несерьезным. То есть не быть мной… Я вечно попадаю в комические ситуации - то пальцы застряли в ставне собственного окна и приходится звать совершенно неизвестного соседа, который меня освобождает, но потом говорит: «А в трусах и тапочках с мордами бегемотов вы совсем не выглядите кинозвездой»… То перед спектаклем я так волнуюсь, что выхожу вдохнуть свежего воздуха через технический выход, дверь захлопывается, и я обегаю здание, это метров триста, захожу с главного входа мимо билетеров, пробираюсь через переполненное фойе, весь в поту… Как полный идиот, в костюме ХVIII века, с дурацкими «простите, извините, разрешите пройти»!.. Не думаю, что из всего этого складывается образ аристократа. Даже и духа. В лучшем случае - аристократа-британца из анекдотов или произведений Вудхауза. В лучшем случае я Берти Вустер. И то - тот весь состоит из иронии и самоиронии, а моя серьезность…
Да, но как вы сами объясняете, почему мы видим в вас это - аристократизм и благородство?
К. Ф.:
Вы просто привыкли.
КОГДА ЕСТЬ ТОТ, КТО ДЛЯ ТЕБЯ ВАЖНЕЕ, ЧЕМ ТЫ САМ, ПРЕОДОЛЕТЬ КРИЗИС ЛЕГЧЕ
Разве внешность не играет никакой роли? Ведь у вас исключительные внешние данные.
К. Ф.:
Вы хотите спросить, не ощущаю ли я себя красавцем? Это смешно: моя внешность абсолютно нейтральна - лицо, выдерживающее любое выражение, в зависимости от того, какого эффекта я хочу достичь. Теперь, правда, я знаю, что во мне действительно есть нечто привлекающее женщин. Но это определенно не то, что я вижу в зеркале. Все-таки я считаю, все дело в вашей привычке к этим моим «высокородным» ролям - ко всем этим мистерам Дарси, лордам Эссексам. В сериале «Гордость и предубеждение», как известно, я вышел из водоема в одежде - мужской вариант «шоу мокрых маек». Буквально на следующий день после этой серии на ТВ британские дамы массово помешались, а я начинал интервью с фразы: «Скажете, что я секс-символ, - встану и уйду». Потому что на самом деле у меня нет ничего общего с мистером Дарси. Причем как с Дарси из «Гордости и предубеждения», так и с Дарси из «Дневника Бриджит Джонс». Они - типичные, даже мифологические британцы. И страдают типичными национальными мужскими комплексами - что нельзя показывать своих чувств, нельзя откровенно проявлять себя, надо быть значительным, не говорить много, источать надежность. Блюсти так называемое достоинство. Сохранять лицо. А я устроен куда проще: нравится - улыбаюсь, не нравится - хмурюсь, расстроен - не скрываю, радуюсь - смеюсь. Совершаю глупые ошибки. Мне куда ближе Бриджит Джонс с ее постоянными «впросаками». И я говорю много - вы заметили? И все о себе - Дарси бы это прямо осудил.
Его особенные герои
МИСТЕР ДАРСИ из экранизации романа Джейн Остин «Гордость и предубеждение» Саймона Лэнгтона сделал Колина Ферта объектом мечтаний едва не всех женщин нашей эпохи. «Это довольно смешно - стать персонажем поп-культуры», - считает актер. Но ведь он и правда будто создан для роли того, кто, как сказано в романе, «привлекает внимание своей статной фигурой, правильными чертами лица и аристократической внешностью». Да и сам Ферт признается, что в его жизни есть «лишь три женщины - мама, жена и Джейн Остин».
ХУДОЖНИК ЙОХАННЕС ВЕРМЕЕР из фильма Питера Веббера «Девушка с жемчужной сережкой» - совершенно особенный для Ферта герой. «Ведь очень немногие актеры согласятся на роль, состоящую, в сущности, из одного взгляда», - говорит он.
КОРОЛЬ ГЕОРГ VI из Тома Хупера принес актеру не только Оскара, но и самый ценный для него комплимент. Королева Елизавета, посмотрев фильм, сказала, что узнала в герое Ферта своего отца. «Это была самая важная для меня похвала, - признался актер. - И не потому что ее произнесла королева. А потому что это сказала дочь, которая любила отца. И рано его потеряла».
ВИКОНТ ДЕ ВАЛЬМОН, архетипический соблазнитель в фильме Милоша Формана «Вальмон», экранизации «Опасных связей» Шодерло де Лакло, был первой главной ролью Ферта в кино и первой его ролью, о которой заговорили.
Есть извинение - вы отвечаете на вопросы...
К. Ф.:
Да нет никаких извинений. На самом деле я не люблю говорить о себе. Тут нет ничего особенно интересного. И нет никакой особенной моей заслуги в вашем интересе ко мне. Все, что случилось со мной - от первой роли до Оскара, - чистая удача. Некоторые в этих случаях говорят про сочетание способностей и удачи. А я убежден - чистая, беспримесная удача. Я знаю актеров - мои однокурсники, просто коллеги, - которые, увы, неизвестны, но они гораздо талантливее меня и многих, кто известен. Уверяю вас, это не показная скромность. И вообще не скромность - я просто уверен, что успех - результат удачно сложившихся обстоятельств. Мне повезло и все. Это совершенно естественная для меня оценка происходящего. Я никогда не жаждал многого. Мне всегда хватает того, что есть. Теперь-то даже многовато. Не мой масштаб, мне не по размеру. Я имею в виду… объемы известности. Она вполне способна лишить разума, даже если кое-какой у тебя был. Тут, правда, спасительно, что я англичанин. Это в Америке можно вести себя как звезда, требовать особого внимания, и особого вагончика на съемках, и личного ассистента… Там, при их культе звезд, проглотят. А у нас в Британии… не то что не проглотят, а на тебя же и выплюнут!
Но ведь вы давно уже более чем известный актер - вам к этому не удается привыкнуть?
К. Ф.:
Но до недавнего времени я практически не играл главных ролей. И мне это нравилось. Я играл роли по-хорошему, честно второстепенные. Первый раз я оказался единственным, кого режиссер хотел видеть в своем фильме, совсем недавно - в Тома Форда. А до этого всегда пробы, утверждение, всегда был кто-то, претендовавший на роль так же, как и я. Это нормально. Так и должно быть. Но зато я всегда работал, у меня никогда не было проблемы большинства актеров - проблемы платы за квартиру. Мне говорили: у тебя одинаковые роли, эти ваши аристократы, - а я отвечал: зато мне неизвестно, что такое безработица, бич нашего цеха. Кроме того, конкуренция дисциплинирует. Бывает так: ты становишься актером и занимаешься этим в сорок, потому что неплохо выглядел в девятнадцать. Но тебе уже не девятнадцать. Мотивация должна смениться. Тебе нужно понять, зачем ты на этом месте, по делу или по инерции. Я вообще считаю, что жить - это искать мотивации к жизни. Поэтому и важна дисциплина - чтобы их найти. Дисциплина - это не внешнее насилие, а внутренняя потребность для всех, кто собрался жить в сообществе. Дисциплина и сопротивление. Без сопротивления нет развития... Кстати, это вам говорит человек, который долгие годы был воплощенным отрицанием какой-либо дисциплины и внешних воздействий. Я, кажется, даже стал актером из презрения к дисциплине.
А это возможно - выбрать профессию, которая предполагает соперничество и борьбу за успех, и при этом презирать дисциплину?
ПРИЗНАТЬСЯ, Я ВСЕГДА МЕЧТАЛ, ЧТОБЫ ОБО МНЕ СКАЗАЛИ: ОН ГЛУПОВАТ, НО ЭТО НЕЗАМЕТНО...
К. Ф.:
Это объяснимо. Я рос в нескольких странах - мой отец преподавал в Нигерии, и мы жили там, потом была Англия, потом США, потом опять Англия. Обстоятельства менялись, и каждый раз надо было укореняться вновь. В результате я оказался непростым подростком. Ничего особенно страшного - полное отрицание химии с физикой, гитара, рок-группа, проколотые уши, травка. Я рос среди разных культур, для меня нет расовых и классовых границ между людьми. Но не было и авторитетов. Любые авторитеты вызывали у меня отвращение. Что было известной травмой для семьи: мои родители оба преподаватели, отец - историк самого классического академического склада... Свою обычную подростковую лень я определял как решимость сопротивляться Системе. Если от меня требовалось читать Шекспира, я читал Томаса Манна . Если говорилось, что надо слушать Брамса, я слушал исключительно Хендрикса. Кроме того, я учился в частной школе. Что значит - в школе для мальчиков. Только мальчиков. Девочки были чем-то прекрасным и недосягаемым. Недосягаемо-прекрасным. Теперь я думаю, что ходить в любительский театр я начал по преимуществу для того, чтобы встречаться с девочками. И чтобы создать свое пространство - собственный мир, куда уж наверняка не вторгнутся чужие - и чуждые мне - авторитеты. Я был классическим докучливым для взрослых подростком - нигилистом с гитарой, стопками книг и полным нежеланием чинно отправиться в университет. А поскольку за университет отец бой cо мной проиграл, я стал актером. Так сложилось.
Вы все свои успехи относите за счет обстоятельств?
К. Ф.:
Пожалуй... от меня вы ничего другого не услышите. Я действительно верю в эту мысль из песни Леннона: жизнь - это как раз то, что происходит, пока мы строим планы. Я так и стараюсь жить - просто жизнью, не по плану. До недавнего времени не знал, что буду делать в будущем году, - а востребованные актеры обычно расписывают свою жизнь года на два вперед. А я и сейчас стараюсь ничего не расписывать. Не знаю, что будет через год, какие будут роли, какие фильмы. Не соглашаюсь, когда студии предлагают подписать контракт сразу, скажем, на три роли, так называемые пакетные договоры. Жизнь не то, что можно упаковать. Мне кажется, признание ее стихийности - признак взросления. Поэтому я легко соглашаюсь на самые ее неожиданные предложения.
А какие у жизни к вам бывают неожиданные предложения?
К. Ф.:
Когда у меня были серьезные отношения с Мэг (Мэг Тилли - американская актриса и писательница. - Прим. ред.) и она решила, что актерство - бессмыслица, я с ней не спорил и даже с некоторым энтузиазмом откликнулся на идею переселиться на родину Мэг, в Канаду. Прожили четыре года в городке в лесах Британской Колумбии, я работал плотником, бог знает кем еще… Два года не был актером вообще. Но потом почувствовал, что оказался… далеко от собственной жизни. И вернулся в Лондон, расстался с Мэг. Мне это далось тяжело - у нас уже был Уилл, уйти от него было больно даже физически. Но я знал, что на самом деле мы с ним не расстанемся, а жить надо свою жизнь. И чувствовать ее вкус вот сейчас, здесь… Знаете, я часто перечитываю Фолкнера, «Свет в августе». Перечитываю из-за его описаний жары, запахов деревни, пыли на лесопилке… Помните? Фолкнеру, когда он написал это, было тридцать пять. А он уже знал, что жить надо вот этим - не мнениями, не позициями, а ощущением. Позиции - их надо иметь, а жить - чувством, что живешь. Если научиться просто быть, отступает страх небытия.
Такой страх обычно посещает нас с наступлением кризиса среднего возраста...
К. Ф.:
Я его переживаю уже лет двадцать. С тридцати, с начала собственно среднего возраста. Теперь меня уже не так беспокоит собственная конечность. Но мне становится чрезвычайно тоскливо, когда я представляю, как мои дети теряют меня. На личном уровне я не боюсь смерти. Мне просто не хотелось бы при этом присутствовать. Чистый Вуди Аллен, я понимаю. Но все-таки дети - лучший способ преодолеть кризис среднего возраста. Когда появляется некто, кто для тебя важнее, чем ты сам. Когда чувствуешь ответственность, которую просто нельзя отменить - она уже родилась и растет, эта ответственность. Родители обязаны детям, а дети родителям…. по-моему, ничем. Если дети по-прежнему близки с постаревшими родителями, либо им вместе интересно, либо… дети - хорошие люди. Вся жизнь - испытание нашей доброй воли, провокация быть лучше.
О вас говорят, что вы идеальный отец...
Я НЕ БОЮСЬ НЕОЖИДАННОСТЕЙ. Я ТАК И СТАРАЮСЬ ЖИТЬ ПРОСТО ЖИЗНЬЮ, НЕ ПО ПЛАНУ
К. Ф.:
Разве это возможно - быть идеалом? По-моему, возможный максимум - быть всегда для твоих детей… доступным. Всегда быть в их «зоне доступа». В общем, я стараюсь просто присутствовать в их жизни, чтобы у них всегда было ощущение, что я рядом. И не может случиться, что у меня нет времени на них. У меня всегда есть для них время. Передо мной даже выбор никогда не встает - семья или работа. Понятно, что семья. И когда выбираешь такое положение своего тела в реальности, все складывается так, как хотелось бы, совершенно само собой. Например, мне удается проводить немало времени с Уиллом, старшим сыном - он живет в Лос-Анджелесе, - потому что теперь я много снимаюсь в Америке. Дети - это улица с двусторонним движением. Они нуждаются во мне на самом деле меньше, чем я в них. Ты вынужден постоянно тренировать мозги, чтобы отвечать на их все усложняющиеся вопросы. А в моем случае отвечать на эти вопросы нужно еще и на итальянском языке: мои младшие сыновья - билингвы. Хотя не буду утверждать, что выучил итальянский из-за них.
Вам пятьдесят, и вы на вершине - личной жизни, карьеры…
К. Ф.:
…но предстоит спуск. Я так вижу вершину - не как достигнутую цель, а как начало спуска. А ведь спускаться легче, чем карабкаться. Я не люблю официальной одежды, галстук для меня - целое испытание. Понимаете, возраст... это как долгожданная возможность ослабить узел на галстуке. Совершенно особое удовольствие - ослабить галстук.
